Igor' Kliamkin
(Independent Institute of Sociological Analysis, Russia, Foreign
Visiting Fellow, SRC, 1998-99)
В какой-то книжке о Японии я перед отъездом из Москвы прочитал,
что японцы щепетильно-строго и во всем соблюдают иерархию. Там был даже
совет иностранцам: прежде чем обратиться к японцу с просьбой об услуге,
подумайте, соответствует ли она его статусу. Иначе можете поставить
себя и того, кого просите, в неудобное положение.
Этот совет я хорошо запомнил и решил, что буду строго ему
следовать. Случай представился в первый же день. Купив билет на
авиарейс Токио-Хоккайдо, я стал ждать объявления о регистрации билетов.
Через какое-то время я понял, что все обьявления делаются по-японски,
которого я не понимаю. Столь же недоступны были мне и все письменные
указатели. Тогда я предпринял длительное путешествие по большому залу,
рассчитывая найти стойку, где регистрируются билеты на мой самолет. Но
номера своего рейса так и не обнаружил. до отлета оставалось минут
двадцать.
Выход был только один: найти японского служащего и попытаться
обьяснить ему свои проблемы. Ла, но как мне найти того, чей статус
соответствует моей просьбе? Некоторое время я присматривался. Наконец,
выбрал чиновника, к которому пассажиры подходили не регистрироваться, а
просто что-то спрашивали. Я подошел и сказал по-английски о своих
затруднениях. Чиновник светился любезностью, но он меня не понимал. Я
показал свой билет. Чиновник сделал уверенный жест рйкой в ту сторону,
куда я уже ходил и ничего не нашел. Наверное, вид у меня был достаточно
выразительный: ведь я даже не мог объяснить, что там, куда посылала
меня рука, я уже был!
И тут произошло нечто неожиданное: служащий встал, что-то сказал
людям, стоящим к нему в очереди, вышел из-за стойки, взял у меня из
руки билет, бросил на него взгляд и дал мне знак следовать за ним. Идти
пришлось далеко, через весь огромный зал. Служащий довел меня до
нужного места и сам попросил зарегистрировать билет. Ни в одной стране
мира с такого рода индивидуальным обслуживанием мне до сих пор
сталкиваться не приходилось. Интересно, соответствовала моя просьба
статусу чиновника или нет?
На следующий день, уже в Саппоро, я в подземных лабиринтах никак
не мог найти вход в метро. Начал спрашивать у прохожих, но японцы,
понимающие по-английски, мне долго не попадались. Наконец, мне повезло:
очень солидный мужчина лет пятидесяти говорил по-английски прекрасно.
Оказалось однако, что он живет в Токио, только что прилетел и потому
помочь мне не мог. Я уже хотел отойти, но он попросил подождать и пошел
назад, где были люди (вокруг нас в этот момент не было никого). Он
спросил у них, где вход в метро, вернулся ко мне и популярно обьяснил,
куда идти. После этого я понял, что в Японии можно жить, не зная
японского. А еще через несколько дней я убедился, что можно обойтись и
без английского.
На этот раз мне нужно было найти одно официальное учреждение. де
оно находитсЯ, Я при-близительно себе представлял; крометого, у меня
был адрес, написанный по-японски. Учреждение я сразу не нашел и первому
встретившемуся мне человеку — это была женщина средних лет — показал
бумажку с адресом. Женщина указала мне нужное направление. Я прошел уже
метров двести, когда сзади услышал гомкий голос. Оглянувшись, увидел
женщину, которая несколько минут назад показала мне дорогу. Ћна так
выразительно жестикулировала руками, что я умудрился понять, во-первых,
что иду не туда, во-вторых, чтобы шел за ней, а в-третьих, что ей самой
нужно в то же здание. Џосле этого меня интересовало только одно:
действительно ли моей сопровождающей было необходимо посетить это
учреждение или она это придумала, чтобы ее услуга не быглядела
навязчивой. ‚став в очередь к нужному мне чимовнику, я незаметно
продолжал наблюдать за ней. Ћна сразу же пошла к двери, ведущей на
улицу.
Япония — полузакрытая страна, в ней почти нет неяпонцев и нечасто
встретишь иностранца. Поэтому, возможно, к нему и относятся, как к
редкому гостю. Наверное, со временем страна будет становиться более
открытой и людей с европейской внешностью здесь будет становиться
больше. Интересно, изменится ли отношение к ним со стороны японцев? В
России, после того, как она открылась миру и зарубежные граждане на ее
улицах перестали быть редкостью, это отношение явно меняется...
Что касается статусной щепетильности японцев, то лично я с ней
пока не сталкивался. Может быть, в том числе и потому, что вычитанный
мной из книги совет на всякий случай стараюсь не забывать.
До начала 90-х годов мои представления о Японии имели очень
фрагментарный и смутный характер. Они базировались в основном на
традиционном для советского интеллигента круге источников: книгах и
телепередачах журналистов Владимира Цветова и Юрия Овчинникова, романах
Кабо Абэ и кинофильмах Акиры Куросавы.
За последние пять-шесть лет объем моих знаний о Японии резко
обновился и возрос. В немалой степени этому сдвигу способствовал новый
уровень отношений между городами Новосибирском и Саппоро, которые стали
побратимами, заключение договора о сотрудничестве между Новосибирским
государственным университетом и университетом Саппоро. Наши студенты и
выпускники стали учиться и работать в Японии, а японские студенты —
учиться в Новосибирске. џ с большим удовольствием вспоминаю хрупкую и
прилежную Сумико Икедо, с которой целый год занимался изучением истории
России, а она делилась со мной своими незатейливыми рассказами о
Японских порядках и традициях. Тогда же мне выпало удовольствие
познакомиться и общаться с коллегами профессорами Вакио Фудзимото,
Нобуо Шимотомаи, Теруйуки Хара. Однако, как говорят в России, лучше
один раз увидеть, чем несколько раз услышать.
Три месяца пребывания в Японии были плотно насыщены работой и
очень интересными событиями. Передать все впечатления, конечно,
невозможно, но если их суммировать, то главным открытием для меня стало
ощущение исключительно высокой степени интегрированности японии в
мировую цивилизацию при сохранении самобытности ее национальной
культуры и традиций. Ълагодаря этому, многое в Саппоро мне в новинку и
очень интересно. Но этот интерес не давит, не угнетает, не раздражает.
Напротив, я себя в Саппоро чувствую очень тепло, уютно и комфортно. Мне
— непривычно! — радостно. А это для нормальной жизни и работы, наверно,
самое главное.
Чтобы не быть голословным, приведу маленький пример. Прибыв в
японию, мы с моей женой Наташей ожидали столкнуться с многочисленными
(как это было у нас пять лет тому назад в США) и вполне естественными
проблемами и трудностями, обусловленными незнанием языка, различием
культур и т. п. Действительно, такие трудности на уровне как включить
газовую колонку для подогрева воды возникали, но количество их
оказалось невелико и мы их, кажется, успешно преодолевали. Месяц спустя
я спросил Наташу, ощущает ли она себя в Японии, имея ввиду наши
предшествующие страхи и опасения. Ответ, как я и предполагал, был
отрицательным.
Меня — жителя новосибирского Академгородка, ранее славившегося
своей особой атмосферой, — поразили высокая культура поведения японцев,
их взаимная учтивость и любезность, доброжелательность и открытость. Я,
например, часто использую видеокамеру, снимая отдельных людей, события,
интересные места. Радует исключительно доброжелательная реакция со
стороны тех, кто оказывается предметом моего повышенного внимания. Как
правило, они относятся к этому с пониманием. Правда, взрослые при этом
смущаются, тогда как молодежь радостно откликается двумя победно
поднятыми вверх пальцами: "V"!
Особый разговор — бытовая культура. Например, мы привыкли хвалить
московское метро. ‚ таком случае метро Саппоро выше всяких похвал.
Впечатляет обилие в городе парковых зон, спортивных и детских площадок.
А сколько везде и всюду цветов! И где их только не увидишь?! Невольно
вспоминается один из советских пропагандистских лозунгов: «Все во имя
человека, все для блага человека».
Впечатляет внимание, уделяемое людьми разного возраста
физкультуре и спорту. Импонирует стремление культивировать такие новые
для Японии виды спорта, как футбол и большой тенис. Но очень огорчает,
что на смену волейболу и гимнастике, где позиции японцев были
традиционно сильны, пришел американский бейсбол, который я не люблю.
Но все же самое главное для меня потрясение — это условия работы
в SRC, хотя о большинстве из них я знал по рассказам моего друга
профессора Коткина. Не буду сравнивать эти условия с теми, в которых
мне приходится работать в России. Ќо если взять за основу США, то,
пожалуй, единственное место, которое может соперничать со SRC по
предоставляемым исследователям услугам, — это Кennan Institute, и то
благодаря наличию поблизости библиотеки Конгресса.
Особенно впечатляет библиотека SRC, хотя формироваться она начала
относительно недавно. Ъиблиотека содержит прекрасный набор литературы
по истории России, включая эмигрантскую и новейшую российскую. џ очень
хорошо знаю трудности, которые сейчас испытывают библиотеки России.
Ъольшинство из них либо не имеет финансов для закупки новых книг, либо,
имея деньги, не умеет работать в новых, рыночных условиях. Судя по
всему, библиотека SRC имеет и деньги, и высококвалифицированных
специалистов, способных работать исключительно грамотно и оперативно.
Мне очень многое нравится в Японии: новые автомобили, пиво,
национальная кухня, женщины. Последние, в отличие от российских,
кажутся такими стеснительными и послушными. ‚Возможно, что в прошлой
жизни я был японцем, или буду японцем в будущей жизни. А, скорее всего,
дело в том, что кем бы мы ни были по национальности, у всех у нас
больше общего, нежели отличающего друг от друга. Все мы — по большому
счету — одна семья, именуемая человечеством. Все мы родственники: одни
— близкие, другие — дальние.
Конечно, не все в течение этих трех месяцев было безоблачно и
радужно. Японию и Россию настигли финансово-экономические и
политические кризисы. Это, разумеется, огорчает и снижает радость
пребывания в Вашей стране. Но то, как японское руководство решает
возникшие проблемы, внушает большой оптимизм и позволяет надеяться, что
Ваша страна быстро выйдет из кризиса. И в этих новых условиях хотелось
бы снова — и еще не раз! — оказаться гостем Вашего уникального научного
сообщества, именуемого Slavic Research Center.
SRC Home
