Основу изучения Японии на русском Дальнем Востоке заложили
преподаватели Восточного института, основанного во Владивостоке в 1899
г. С окончанием гражданской войны многие профессора института, ставшего
в это время университетом, выехали за пределы Владивостока, одни
оказались за границей, другие отправились в европейскую часть России.
Крах старой Владивостокской школы японоведения приходится на 30-е годы,
когда был закрыт Дальневосточный государственный университет (ДВГУ).
Некоторые историки связывают новый виток репрессий на Дальнем Востоке с
появлением в Хабаровске комиссара гос-безопасности 3-го ранга Г.С.
Люшкова. Но еще задолго до его приезда произошли "чистки" в ДВГУ:
высланы из Владивостока преподаватели (китаевед А. Маракуев* и др.),
арестован Ц. Бадмаев*. Типичным для репрессий в СССР было то, что
большие дела заводились после ареста некоторых крупных руководителей.
Когда в Москве предприняли попытку ареста Яна Гамарника* (конец мая
1937), то сразу же задержали во Владивостоке его ближайшего
единомышленника Георгия Крутова* (4 июня 1937), затем наступил черед
начальника Управления НКВД по Приморскому краю Терентия Дерибаса.
Вскоре очередь дошла и до начальника Приморского областного управления
(ПОУ) НКВД Якова Визеля* (4 августа 1937).
Кто является автором дела, по которому прошли многие
владивостокские японоведы, сказать трудно. Вероятно, оно было
коллективным "творчеством" сотрудников НКВД и их добровольных
помощников, началось еще под руководством Я.С. Визеля. Тогда еще дела
востоковедов не были объединены. В основном им предъявлялись обвинения
в троцкизме и шпионаже, что являлось обычной практикой в те годы. 23
июня 1937 года в Хабаровске арестовали бывшего директора ДВГУ А.В.
Пономарева*, друга Г.М. Крутова. Хабаровские чекисты особо не
церемонились и вскоре последовало его "признание". Через шесть дней, 28
июня арестовали помощника директора ДВГУ по хозяйственной части А.П.
Ещенко. 14 августа 1937 г. владивостокские чекисты задержали
преподавателя М.Н. Вострикова*, который в жизни Пономарева сыграл свою
трагическую роль. Являясь секретарем парткома ДВГУ, он предложил
исключить из членов партии Пономарева, как бывшего царского офицера.
Вскоре А.В. Пономарева освободили и от обязанностей директора ДВГУ и он
уехал в Хабаровск, где вскоре был арестован. Во время допросов бывший
директор вспомнил незаслуженные обвинения Вострикова и решил ему
отомстить, выдумав преступления секретаря парткома.
31 августа 1937 г. арестовали японоведа К.А. Харнского*. В
постановление о его аресте отмечено, что он [...] достаточно
изобличается в том, что является агентом одного иностранного
государства, в пользу которого вел шпионскую работу в СССР [...] (Дело
К.А. Харского. Л. 2). О "контрреволюционной организации" пока не
говорилось ни слова. 8 сентября 1937 г. задержали другого японоведа —
К.П. Феклина*. 21 сентября 1937 г. наступил черед заведующего кафедрой
японского языка ДВГУ Н.П. Овидиева*. Тогда-то, по нашей версии, чекисты
и решили объединить все дела востоковедов и на свет появилось "Дело №
1404 контр-революционной шпионско-вредительской организации,
существовавшей в ДВ Государственном университете, входившей в состав
правотроцкистского заговора на Дальнем Востоке". Ведение дел шло под
пристальным вниманием начальника ПОУ НКВД капитана госбезопасности М.И.
Диментмана*, который сменил Визеля. 5 ноября 1937 года арестовали З.Н.
Матвеева*, В.А. Войлошникова*, И.Т. Быкова, Е.С. Нельгина*, а на
следующий день наступил черед и последнего — И.С. Менка. Надо отметить,
что были арестованы и другие востоковеды, задержаны и японцы —
преподаватели ДВГУ (С. Тонегава* ). Они все были подвергнуты сильным
истязаниям и пыткам. Одна из жертв 3-го отдела ПОУ НКВД вспоминал в
1939 году: "С Хреновым (сотрудник НКВД - прим. А.Х.) я встречался один
раз (июнь 1938 г. - прим. авт.), но видел жертвы его работы. Я лежал в
тю-ремной больнице с арестованным Романюком из Тернея, который
рассказывал мне, что во время допросов у Хренова последний посадил его
задним проходом на ножку стула, продавил его, и ножка прошла через
задний проход и вышла в живот. Романюк и сейчас жив, но он калека, он
просил отравы, чтобы скорее умереть. Мимо меня проходило много жертв
Мочалова (начальник отделения) и их группы. Арестованные рассказывали,
что Хренов допрашивал их в пьяном виде. Мочалов — это садист, он жаждал
крови, он отрывал людям семенники. Серебряков говорил мне, что Мочалов
вставлял ему в задний проход штепсель и говорил при этом, что не
вытащит штепсель до тех пор, пока не закипит у него". (Собр. А.Х.) Надо
подчеркнуть, что аресты среди восточников не были какимто особым
событием в череде репрессий. Наоборот, как показали исследования,
аресты среди ученых были обычным явлением среди советского населения.
Обвинения НКВД в адрес востоковедов ДВГУ можно проиллюстрировать
протоколом допроса японоведа Николая Петровича Овидиева, которого
сделали руководителем вымышленной шпионской организации. В
обвинительном заключении по его делу говорилось: "Органами НКВД вскрыта
и ликвидирована контрреволюционная, шпионско-вредительская организация,
действовавшая в ДВ. Государственном университете. Следствием
установлено, что названная организация входила в состав
право-троцкистского заговора и была создана по прямому заданию
руководства заговора в лице Крутова [...]". В каких преступлениях
уличался японовед? В переводе на русский язык книги по истории Японии,
приглашении на работу преподавателей-японцев, реорганизации кафедры
японского языка. Также обвинениями послужили отголоски споров о
лингви-стике, а также должностные прегрешения: отсутствие планов и
учебников. Могут показаться более серьезными обвинения в шпионаже и
связи с "японским резидентом" — генеральным консулом Японии во
Владивостоке Ватанабе Риэ*. Но, как показали реабилитационные дела
1950-х годов Приморского управления КГБ, обвинения его в шпионаже были
лишены всяких оснований, также как и в отношении его коллеги,
генерального консула Японии в Харбине Миякава Фунао. Он был ген.
консулом и во Владивостоке. После окончания второй мировой войны
Миякава был захвачен в Маньчжурии и отправлен в Москву, где так и не
могли предъявить серьезных обвинений (Бобренев В.А., Рязанцев В.Б.).
Согласно последних публикаций и находок в архивах, никто из зачинщиков
дел на бывших сотрудников ДВГУ не понес наказания.
При публикации оставлена стилистика документа. В некоторых случаях
внесены незначительные поправки. Судя по машинописной копии протокола
допроса, Н.П. Овидиев вносил в них грамматические исправления.
Биографии, отмеченные *, даны в приложении.